Звукорежиссеры на Национальном открытом чемпионате творческих компетенций Artmasters

«Летом 2020 года вся звуковая общественность России была взбудоражена разговорами о предстоящем общенациональном конкурсе звукорежиссеров, который будет проходить на государственном уровне…»

Так хотелось бы начать эту статью, но увы, подобная фраза не соответствовала бы действительности. Из разговоров со многими людьми из звуковой индустрии выяснялось, что они ничего не знают про конкурс или краем уха слышали что-то. И это обидно, потому что событие было действительно уникальное и многие, включая автора этих строк, старались проинформировать о нем как можно больше народу. 

А теперь все по порядку.

В апреле завкафедрой звукорежиссуры ГИТИС Владимир Овчинников сообщил мне о том, что есть решение о проведении конкурсов молодых специалистов в разных областях искусств, и в том числе звукорежиссеров. Он назначен председателем жюри конкурса звукорежиссеров, и предложил мне также стать его членом (забегая вперед, скажу, что в ходе проведения конкурса мне пришлось взять на себя функции, далеко выходящие за рамки простого члена жюри, а на заключительном этапе стать фактически сопродюсером финала). В жюри должно было входить три человека, и мы с удовольствием пригласили в него одного из ведущих звукорежиссеров России профессора Марию Соболеву.

"Экспертный совет" - жюри конкурса. Кто-то вслушивается, кто-то всматривается...

Вскоре нам прислали буклет типа пресс-релиза с описанием предстоящего мероприятия. Опять же забегая вперед, скажу, что в итоговом виде оно весьма отличалось от первоначального – изменилось количество специальностей и их состав, появились специальности, отсутствовавшие в этом пресс-релизе, но пропали некоторые присутствовавшие, исчезло соревнование юниоров – в общем, концепция конкурса менялась в процессе подготовки. Неизменным оставалась дата финала – 10-15 октября. Тогда, в апреле, в пораженной «самоизоляцией» Москве октябрь казался далеким туманным будущим.

Организаторы явно тяготели к спортивной терминологии: конкурс назывался «чемпионатом», а члены жюри – «главным экспертом» и «линейными экспертами». По неясной до сих пор причине авторы концепции чемпионата явно избегали слов «профессия» и «специальность» – вместо этого везде использовалось слово «компетенция», уместность которого в качестве замены «профессии» и «специальности» предлагаю оценить читателям.

Еще одним необычным моментом в концепции чемпионата было принципиальное стирание различий между профессионалами и любителями: в конкурсах могли принять участие как дипломированные специалисты, так лица без профильного образования и даже без опыта работы по специальности. Опять же забегая вперед, скажу, что судя по итогам конкурсов такой подход оказался не лишенным смысла. Был установлен и возрастной лимит – от 18 лет и не более 36 на момент подачи заявки на участие.

Чемпионат должен был проходить в три этапа: первый – отборочный, второй – квалификационный, и третий – финальный. Перед нами как экспертным советом стояла самая главная задача – разработать собственно концепцию звукорежиссерского конкурса. И тут, конечно, пригодился мой 20-летний опыт организации Конкурса им. В. Бабушкина и организации в 2017 году Московского конкурса молодых концертных звукорежиссеров. 

Прежде всего надо было определиться со специализацией – студийная звукозапись, живой звук, что-то еще? В чемпионате была еще одна специальность, она же «компетенция» – «саунд-дизайн в аудиовизуальном искусстве», поэтому в  сторону экранных искусств мы уже изначально не смотрели. Но и проводить очередной конкурс фонограмм не очень хотелось, тем более мы с В. Овчинниковым только что отслушали десятки записей на Конкурсе им. Бабушкина.

А вот концертные звукорежиссеры у нас обидно обойдены профессиональными состязаниями. Таких конкурсов было всего три: в 2012-м и 2014-м их проводила компания Yamaha (а я был председателем жюри), а в 2017-м я, как сказано выше, сам организовал такой конкурс. Но организовать концертный конкурс намного труднее, ведь по сути это настоящий концерт, только проходящий в особых условиях. Такой конкурс требует значительных затрат: на зал, аппаратуру, музыкантов… 

Но в нашем случае материальные затраты брали на себя организаторы – компания StarProject, выигравшая президентский грант на проведение чемпионата. И мы единогласно решили – быть концертному конкурсу! В соответствии с этим были внесены изменения в описание компетенции на сайте Чемпионата – до этого там находилась некая странная компиляция, составленная кем-то из организаторов, и описывавшая скорее работу звукорежиссеров в кино. Это вводило в заблуждение некоторых потенциальных участников – а теперь становилось ясно, что участвовать в конкурсе должны те, кто работает с живым звуком. 

Но тут сразу возник важный момент – если на конкурсе записей мы отслушиваем иногда свыше 40 фонограмм, то конкурсантов на концерте не может быть много. На упомянутых выше конкурсах их бывало 5-6. Сначала организаторы чемпионата прописали в условиях, что в финале участвуют 20 человек. Но 20 звукорежиссеров в концерте – это нереально, к счастью, вскоре число участников финала сократили для всех «компетенций» до десяти.

По опыту предыдущих конкурсов я знал, что самое больное место – музыкальный коллектив. Раньше из-за ограниченных бюджетов приходилось приглашать малый состав – стандартную рок-группу, где возможности звукорежиссера показать свои способности, особенно в искусстве микрофонного звукосъема, довольно ограничены. А нам хотелось нагрузить участников сложными задачами, заставить поработать с большим количеством акустических инструментов и микрофонов. Да и музыка должна быть качественной, на которой звукорежиссер может показать свою музыкальную культуру (а проблемы с ней станут заметны членам жюри). Перечисленные условия ясно указывали нам, что надо приглашать большой джазовый оркестр, он же биг-бенд.

Но как же оценивать уровень мастерства звукорежиссеров без работы с вокалом? Значит, оркестр должен быть с несколькими вокалистами. Хотелось также и разной музыкальной стилистики, чтобы это не была только джазовая классика. В итоге выбора среди немногочисленных московских джаз-оркестров не осталось – это мог быть только оркестр Георгия Гараняна. Георгия Арамовича с нами нет уже 10 лет, но оркестр продолжает существовать и активно выступать благодаря его семье. С руководителями оркестра мы и обсуждали вопросы вокалистов и репертуара. Надо сказать, первоначально было желание еще сильнее усложнить задачу участникам – добавить к биг-бенду струнную группу, бэк-вокалистов и перкуссиста. Но потом мы поняли, что в условиях жестко ограниченного времени на саундчек его может не хватить при таком составе даже опытным звукорежиссерам. Так что ограничились стандартным биг-бендом и сольным вокалом при условии, что в оркестре обязательно будут гитара и контрабас (надо же понять, как наши конкурсанты работают с этими инструментами).

Для судейства в нашей специализации требуется и особая методика оценки работы конкурсантов, отличная от методики оценки фонограмм. Но тут у меня уже имелись готовые оценочные протоколы от предыдущих концертных конкурсов, так что с методологией вопрос был решен задолго до начала Чемпионата (в отличие от некоторых других компетенций, которых эта проблема застала врасплох).

…Но до финала пока было далеко, и предстояло разработать методику первоначального отбора участников.

Согласно Положению о Чемпионате на первом этапе все подавшие заявки должны были дистанционно ответить на тест из 10 теоретических вопросов по акустике, звукотехнике и т.п., уложившись в определенный промежуток времени. К каждому вопросу (желательно с картинкой) нужно было предложить 4 ответа, один из них правильный. Сочинение этих вопросов оказалось совсем не простой задачей: нельзя было дать вопросы слишком простые, но и нельзя переусложненные, ведь это был только первый этап.

Прошедшие на второй этап должны были ответить уже на 30 более сложных вопросов (также на время), и составить учебный райдер на выступление в некоем зале определенного музыкального состава. Такое задание должно было показать знакомство участника со спецификой звукоусиления и сценической звукорежиссуры. 

Придумать 30 сложных вопросов, скажу я вам, намного более тяжелая задача, чем 10 простых… Что до райдера, то он оценивался по его точности, полноте, структурированности и читаемости.

Третий финальный этап по правилам чемпионата должен был состоять из четырех модулей, каждый из который оценивается по отдельному протоколу. Первым модулем (письменным заочным) мы решили сделать составление райдера для нашего оркестра в назначенном нам зале. Остальные модули должны были быть очные. Второй – проведение саундчека, третий и четвертый – выступление оркестра и выступление вокалиста с ансамблем (планировалось, что это будет малый состав оркестра). И тут выяснилось, что на три очных модуля у нас… два дня. Пришлось совмещать два последних модуля: отказаться от чисто инструментальной оркестровой программы и песен с малым составом, и вместо них провести выступление вокалистов (точнее, вокалисток, уже было ясно, что это будет исключительно женский вокал) с большим оркестром. А чтобы сохранить четырехмодульную структуру, оценивать придется работу звукорежиссера отдельно с оркестром и отдельно с вокалом по двум разным протоколам. Понятно, что это несколько искусственное разделение, но иного выхода не было.

…Но это все были наши внутренние наработки, а тем временем приближался «День Икс» – дата онлайн-тестирования первого этапа. Замечу попутно, что заявки на участие в конкурсе в компетенции «Звукорежиссура» прислало 365 человек, а вот «на линию огня» в этот самый «День Икс» вышло намного меньше – 255 участников, из которых во второй этап должно было пройти 100. Это общая картина на Чемпионате – заявки во все компетенции прислали около 10 тысяч человек, а в первом этапе участвовало только 4 тысячи.

И вот настал день онлайн-тестирования... Увы, одновременный приход на сервер с конкурсными тестами нескольких тысяч участников вывел систему из строя. По существу, это была организованная против самих себя DDos-атака. Одни вообще не смогли зайти, у других все грузилось так долго, что лимит времени закончился на 3-4 вопросе (а их было, напомню, десять). Короче, тестирование не состоялось. Какими отзывами были забиты социальные сети, можете себе представить. Массу личных сообщений получили и мы, эксперты, хотя к работе компьютерной службы чемпионата не имели, естественно, никакого отношения.

Повторный тест состоялся через день, сбоев уже не было, но была проблема – часть участников успела увидеть первые вопросы, и их надо было срочно заменить. Легко сказать… но мы решили и эту проблему.

Итак, во второй этап вышли 100 ответивших наиболее быстро из числа ответивших наиболее правильно. Теперь им надо было ответить на 30 вопросов и составить райдер для выступления большого эстрадного коллектива в большом зале. Райдер должен был представлять собой графическую схему или рисунок сцены с музыкантами и аппаратурой, список оборудования для озвучивания зала и сцены, инпут-лист и пояснительную записку. 

Надо сказать, чтение и анализ райдеров были весьма интересным занятием: наряду с традиционными решениями встречались и ультрамодерновые. Например, полное отсутствие на сцене напольных мониторов и инструментальных усилителей, и даже гитарных процессоров эффектов – предполагалось, что все музыканты играют и поют в IE-мониторах, а гитарные эффекты добавляются в тракт в виде плагинов в планшетах. 

В некоторых райдерах указанный в техзадании рояль предлагалось подключать через… DI-box, т.е. люди попросту не поняли, что речь не о «клавишах», а о настоящем «акустическом» рояле. В нескольких райдерах этот самый рояль был обозначен как… Royal, из чего очевидно, что их авторы не знают термина grand piano. В некоторых райдерах их составители просто «потеряли» один из трех духовых инструментов (а кое-где и все!), где-то забыли про бэк-вокалистов и т.д. и т.п. В ряде райдеров предлагалось исходить из уровня громкости в зале 130 и даже 140(!) дБ. Из таких вовсе не мелочей и складывалось впечатление о компетентности конкретных участников конкурса. 

Так или иначе, из сотни райдеров мы отобрали 10 лучших, а окончательный итог определился и качеством ответов на теоретические вопросы. Отмечу, что пятеро финалистов были москвичами (включая Подмосковье), двое питерцев и трое – сибиряки.

Наступили дни подготовки к финалу. И тут сюрпризы посыпались как из рога изобилия… Внезапно руководство чемпионата решило устроить «коллаборацию компетенций», и звукорежиссеры должны были работать над своим номером вместе с художниками по свету. В итоге требования световиков часто входили в противоречие с задачами звукорежиссеров, причем уже на подготовительном этапе, еще до их реальной совместной работы. 

Далее, наиболее подходящий нам зал, хотя и значился в списке предложенных к рассмотрению, в реальности оказался «в отказе», пришлось согласиться на другой, весьма необычный по интерьерам, а в итоге его забраковали световики, и финал проходил в совсем другом зале – бывшего института тонких химических технологий. Зал весьма средний во всех смыслах, но работать там можно… ну и работали.

Но и тут все было непросто. В этом зале оказался древний, маленький и не держащий строй рояль, да еще настолько неизвестной фирмы, что даже опытные настройщики не смогли ее опознать. Пришлось срочно затребовать доставку в зал нормального инструмента. Но о главном сюрпризе речь зайдет позже... 

А пока наше жюри, оно же «экспертный совет», разделилось по функциям: на мне была вся работа с музыкантами, Владимир Овчинников отвечал за оборудование и работу с прокатной компанией, а Мария Соболева – за методику, порядок работы на финале, хронометраж, оценочные протоколы и т.п. Такое разделение позволило эффективно использовать время и беречь нервы, насколько это возможно в подобных проектах.

Состав наших вокалисток определился в еще в конце июля, это были опытные эстрадно-джазовые певицы: лауреат джазовых фестивалей Юлиана Рогачева, солистка Костромской областной филармонии Татьяна Сагина и солистка группы «Крем Марго» Анастасия Аксенова. Мы согласовали с ними песни – джазовая классика и мировые эстрадные хиты начала 1960-х. Поскольку участников финала десять, а вокалисток трое, то делить песни пришлось не поровну: четыре должна была петь Юлиана, и по три песни – Татьяна и Настя. 

Тут свалился еще один сюрприз – кто-то сказал, что в партитуре одной из песен есть ошибка, но как ее найти и кто будет этим заниматься? Мне прислали рукописный вариант партитуры этой песни… но в другой тональности! Трудоемкость сличения двух оркестровых партитур в разных тональностях  может представить себе только тот, кто в теме, но в итоге я ошибку нашел и сообщил в оркестр, что «во второй цифре второй такт – у тромбонов надо исправить две ноты».

Найдите здесь две неправильные ноты...

Далее прошла жеребьевка, на которой каждому финалисту была назначена его песня, выслана ее демозапись. Теперь наши финалисты первым делом должны были составить свой персональный райдер, исходя из сообщенной им информации: параметров зала и сцены, списка оборудования, предоставляемого прокатной компанией, состава оркестра и типа голоса вокалистки – все трое были «центральное сопрано», но с разной певческой манерой. 

Важный момент: райдеры для финала надо было составлять только в части звукосъема и микширования – система звукоусиления зала была уже инсталлирована и настроена прокатной компанией, ее звукорежиссер осуществлял и сценический мониторинг, так что от этих функций участник конкурса уже был освобожден.

Еще важный момент – финалист обязан был при проведении саундчека и концертного номера на шоу строго соответствовать своему райдеру – ни одного лишнего микрофона они не могли попросить, так же как и замену одного на другой, если возможность такой замены не была особо оговорена в райдере. Их заранее предупредили: «За райдер надо отвечать, какой составишь, с тем и будешь работать дальше».

Надо сказать, эти райдеры, уже не абстрактные учебные, а конкретные для данного оркестра и зала, были весьма разными у разных участников. По ним можно было увидеть и степень знакомства наших конкурсантов-звукорежиссеров с принятыми схемами звукосъема, типами и моделями микрофонов. 

Скажем, почти все выбрали тотальный съем каждого духового инструмента индивидуальными микрофонами, но разными – кто-то микрофонами на стойках, кто-то миниатюрными на клипах-«прищепках». Всего двое снимали звук контрабаса микрофоном (не басового усилителя, а именно корпуса инструмента), и только один участник снимал звук гитары микрофоном у корпуса (разумеется, также и микрофоном с усилителя).

Сильно различались и схемы звукосъема ударных. Большинство звукорежиссеров «не отказывали себе ни в чем», обвешивая ударную установку десятком и более микрофонов. Но некоторые предпочли минималистскую схему.

Несколько участников включили в свои райдеры присутствовавший в списке оборудования drum shield – плексигласовый щит для ударных; на его заказе у прокатчиков настоял я: хотелось увидеть (и услышать) работу конкурсантов с этим аксессуаром.

Поскольку составление райдера являлось первым конкурсным модулем, за его качество выставлялась оценка в протокол. Так наши финалисты начали расслаиваться по рейтингу.

Следующим модулем финального этапа было проведение саундчека, но ему предшествовал день настройки зала и репетиций вокалисток с оркестром. И вот тут произошел упомянутый выше «главный сюрприз» – певица Настя, болевшая несколько дней, но твердо намеревавшаяся быть в норме в дни финала, написала мне за день до репетиции, что у нее положительный тест на короновирус. 

Вот это был уже удар ниже пояса для нас обоих! Настя так мечтала спеть с легендарным оркестром, а передо мной встал классический вопрос «Что делать?» Ведь участники уже получили задания в виде этих произведений, их нельзя заменять! Татьяна Сагина предложила спеть и «освободившиеся» песни, вроде бы, проблема решена, но, оказывается, по договору организаторов с оркестром вокалисток должно быть три, вынь да положь! 

Найти замену необходимого профессионального уровня за день до работы с коллективом, чтобы артистка успела выучить три песни и через день уже участвовала в конкурсном саундчеке и не подвела трех «своих» звукорежиссеров… Казалось, что такую проблему разрешит только чудо… И оно произошло – уже через час вдова Георгия Гараняна Нелли сообщила мне, что нашла замену. Да какую! Известную певицу Мари Карне, выступающую в лучших московских залах. Вот что значит знать нужных людей и иметь с ними правильные отношения… 

Правда у Мари не сопрано, а меццо, почти альт, и необходимо было транспонировать оркестровые партии вниз, но в эпоху компьютеров и нотаторных программ это делается за минуты (а раньше пришлось бы вручную переписывать партии для почти двух десятков инструментов – кропотливое занятие на несколько дней). Про Мари все знакомые отзываются одним словом – «суперпрофи», и мы убедились, что это так – на следующий день она приехала с выученным репертуаром, правда, на репетиции иногда поглядывала в тексты песен.

Итак, к моменту конкурсного саундчека у нас был на сцене оркестр, три вокалистки и отрепетированные номера. (Замечу попутно, что за три дня финала мы не услышали ни от оркестра, ни от вокалисток ни одной "левой" ноты, что по нынешним временам просто невероятно). На каждого участника был выделен час, точнее 45 минут с 15-минутным техническим перерывом. Важно, что саундчек на конкурсе проходил по особым условиям. Чтобы максимально исключить влияние решений конкурсантов на следующих за ними, система обнулялась полностью: не только сбрасывались настройки микшерной консоли (Yamaha CL5), но и раскоммутировались и уносились со сцены все микрофоны.

Войдя в зал в строго назначенное время, конкурсант шел на сцену, проверял соответствие заказанных им в райдере микрофонов и руководил их расстановкой на сцене согласно составленной схеме. В установке и коммутации микрофонов ему помогали техники сцены прокатной компании и ассистенты-волонтеры – студенты кафедры звукорежиссуры ГИТИС. Надо учесть, что их задача была весьма непростой. Ведь необходимо было в считанные минуты полностью заменить все микрофоны (а их было от 30 до 40) на сцене, и не просто заменить и подключить, но и расположить каждый в точно определенном месте и положении, иначе звук бы не соответствовал замыслу конкурсанта-звукорежиссера. Мы с коллегой В. Овчинниковым были приятно поражены точной, быстрой и слаженной работой наших студентов. Об этом же говорили потом и участники конкурса, и музыканты оркестра, и певицы, и техники проката.

Студенты-звукорежиссеры ГИТИСа за работой

После проверки микрофонов звукорежиссер поднимался к микшерной консоли и проверял маршрутизацию системы: все ли микрофоны приходят на нужные каналы и т.п. Почти все использовали для этой цели планшет, пройдясь с ним по сцене и залу. Потом на сцену вызывались оркестранты, и происходила настройка баланса, затем на сцену выходила вокалистка, и звукорежиссер настраивал систему под себя на звучащей песне, сохранял настройки в память микшера и на флешку. После этого он уходил из зала, а техническая команда приступала к демонтажу его «наследия» и подготовке к приходу следующего конкурсанта.

Конкурсант проверяет установку микрофонов на рояль

Десять участников, каждому по часу, плюс перерыв – это 11 часов. Чтобы не томить наших певиц весь день, мы сгруппировали песенные номера по исполнительницам: Мари приходит к 10 утра и поет три номера (вечером у нее было выступление), с ней работают три «её» звукорежиссера. Далее к 13 приходит Юлиана и отрабатывает четыре песни, а к 18 приезжает Татьяна. Оркестр, увы, работал на сцене весь день, здесь уже ничего не поделать…

И тут произошел еще один сюрприз – одна из участниц конкурса заявила, что может быть в день саундчека только утром, а «ее» песня по расписанию попала на вечер. Между тем в условиях конкурса было прописано обязательство участника в дни финала быть полностью свободным, именно из-за возможности подобных перестановок. Увы, рутина оказалась для нее важнее национального чемпионата. Так участников стало девять…

Напомню, наши конкурсанты работали в коллаборации с художниками по свету, и каждая песня была назначена не только звукорежиссеру, но и художнику, который тоже готовил световые решения для «своей» песни. Поэтому «осиротевшая» песня должна была прозвучать в любом случае, и «занятую» конкурсантку заменил звукорежиссер, консультировавший участников в работе с пультом («нянька» на концертном жаргоне).

Сразу после начала саундчека по работе с консолью и планшетом было видно: наши конкурсанты – люди опытные. Но и заметно было, что кто-то с большим оркестром уже работал, а для кого-то это в первый раз. Это неудивительно – биг-бенд на нашей эстраде встречается нечасто. Участники потом особо благодарили за то, что получили редкую возможность поработать со «взрослой» музыкой и приобрести бесценный опыт. Некоторые предсказуемо потратили слишком много времени на отстройку барабанов, зато кое-кто сразу начал настраивать целиком оркестровые группы – «фишка» бывалого мастера. Непривычно мало времени наши участники уделили вокалу, но и это понятно – такие голоса улучшать не надо, там сразу все звучало. Так или иначе, но все уложились в отведенные 45 минут, а некоторые даже закончили свою настройку раньше времени. Ну а мы выставили оценки за проведение саундчека.

Поет Юлиана Рогачева

Третий день конкурса представлял собой настоящий концерт: ведущий-конферансье, певицы были в концертных платьях и даже меняли их от номера к номеру, оркестр – в белых костюмах, оригинальное световое решение для каждой песни… Единственное отличие от обычного концерта было в том, что пауза между песнями составляла полчаса, ведь микрофоны каждый раз выставлялись и коммутировались заново, однако все настройки и сцены уже были сохранены и их требовалось только вызвать из памяти. Удивительно, но «коллаборантам»-световикам требовалось больше времени на перестройку их комплекса, а так можно было бы сделать перерывы между номерами еще короче. 

Еще было очень жаль, что из-за "ковидных" ограничений финал происходил практически без публики – в зале, кроме экспертов и технической группы, присутствовала только пара десятков студентов ИСИ и ТХК – "студенческие жюри" по звуку и по свету. Конечно, выступать в пустом зале было не слишком приятно ни оркестру, ни певицам, но что поделать, все и так были рады, что наш Чемпионат состоялся, в отличие от отмененных Олимпийских игр...

Следует сказать и таком моменте: несколько конкурсантов заказали в райдерах щиты для ударных, однако на сцене их не было. Мы решили, что наши звукорежиссеры отказались от них, и только после конкурса в частных разговорах с участниками выяснилось, что им просто отказали в «драмшилдах» под предлогом, что это мешает световикам, «бликует» и «некрасиво». К сожалению, никто из конкурсантов не сообразил сообщить об этом экспертному совету, иначе бы мы, конечно, потребовали выполнения райдера полностью.

Татьяна Сагина во время выступления на темноту не жаловалась...

Итак, концерт-конкурс… Номера звучали довольно по-разному: кто-то притопил вокал, у кого-то субвуферы работали как на дискотеке, но некоторые демонстрировали хорошее понимание характера звучания джазового оркестра: все звучало прозрачно, детально, сбалансированно, с красивым и ясным вокалом. 

Всех нас огорчил драматический случай – у одной девушки был очень приятный комфортный звук, но с самого начала что-то фонило, причем свист не уменьшался, а наоборот, становился все громче к концу песни… Она что-то крутила на пульте по ходу номера, но увы, ничего не помогало, номер был испорчен, так что нам пришлось поставить ей низкие оценки за владение оборудованием, и это лишило ее вполне реальных шансов на призовое место. В ходе разбирательства выяснилось, что это была не микрофонная обратная связь, а электронная – девушка послала обработку «саму в себя», и образовалась петля. «Сделала из микшера синтезатор». Решила «добавить обработки» – добавила... А ведь все и так звучало отлично… Отмечу попутно, что исполнявшая этот номер Мари Карне даже бровью не повела и прекрасно спела всю песню, несмотря на стоявший свист.

Автор с Татьяной Сагиной, Мари Карне и Юлианой Рогачевой

После окончания конкурса нам оставалось выставить оценки за два последних модуля, суммировать все четыре – и лауреаты стали известны, на тот момент только нам, пока счетная комиссия чемпионата не опубликовала результаты. Интереса ради я опросил наших студентов-волонтеров, три дня слушавших программу: каковы их прогнозы и предпочтения? Первые два места совпали у нас и у них, а с третьим местом они затруднились определиться. Значит, итог многомесячного трехэтапного соревнования был объективен. А ознакомиться с результатами вы можете на сайте чемпионата.

С участниками финала после церемонии награждения

Что ж, хотя «первый блин комом» (эту фразу я слышал каждый день со всех сторон в течение нескольких месяцев подготовки чемпионата), конкурс прошел успешно и с музыкальной, и с технической точки зрения, победили сильнейшие, и свои весьма серьезные призы они получили не зря. Надеюсь, что статус лауреатов и дипломантов первого национального чемпионата поможет им в их карьере… и будем ждать следующего. 

Церемония закрытия Чемпионата в Большом театре

А те, кому к лету 2021 года еще не исполнится 36… You are welcome!